« НазадТруфанов Д.О. Рациональность как социологическая проблема. Постнеклассический (универсумный) подход 06.11.2013 02:03Проблема исследования. Постнеклассический этап развития социологии характеризуется разработкой и применением подходов, использующих современные познавательные модели. Такие подходы позволяют предложить новые решения актуальных проблем науки и практики. В статье мы намерены показать возможности универсумного социологического подхода, разрабатываемого В.Г. Немировским и его единомышленниками [Немировский, Сергеев, 2008: 149-150], в исследовании проблемы рациональности. Выбор данной проблемы не случаен: рациональность как характеристика социального поведения, а также как фундаментальное свойство социальных систем в течение долгого времени является одной из дискуссионных тем в социологии и смежных науках. Характерная черта таких дискуссий − плюрализм интерпретаций рациональности, обусловливающий существование различных ее дефиниций. Последние в ряде случаев противоречат друг другу: объект, признанный рациональным в контексте одной дефиниции, может быть одновременно определен как иррациональный в контексте другой. Значительные затруднения возникают при попытках ответить на вопрос о том, почему указанные в дефинициях явления должны быть маркированы как рациональность. Такие ответы в лучшем случае апеллируют к здравому смыслу или к научной традиции, связанной с именами классиков социологии. Ряд авторов, используя термин «рациональность», не объясняют его содержание, что затрудняет понимание смысла их текстов. Таким образом, проблема исследования состоит в несистемном использовании различных эксплицитных схем, которые применяются для интерпретации рациональности в социологии. Данные схемы оформляют научный интерес к предмету и выступают необходимым условием его системного осмысления. Вместе с тем, они не исчерпывают научную концептуализацию рациональности, а их конфликтность заставляет признать их «разрозненными неинтегрированными фрагментами знаний». Но «знание является научным лишь тогда, когда эти фрагменты интегрируются в ясно очерченные теоретические системы» [Парсонс, 2002: 59-60]. Данная проблема имеет прямое отношение к понятийным проблемам социологии, на актуальность которых сегодня указывают многие авторы. Рефлексия в отношении данных проблем выступает одним из источников развития нашей науки и отвечает задаче ее выхода на уровень современного социологического знания [Романовский, 2010: 20]. Современное состояние предмета исследования. Анализ рациональности как социологической проблемы позволяет не обращаться к подробной экспликации философских концепций рациональности. Такие концепции − значительный по своему объему и сложности пласт научного содержания, анализ которого не входит в задачи данной статьи. В современной научной литературе выделяются следующие основные интерпретации рациональности, которые могут быть обсуждены как социологические по своему содержанию: Рациональность как характеристика теоретически осознанного, упорядоченного, непротиворечивого содержания, противостоящего эмоциональному, противоречивому, аффективному. На рациональное как элемент реального общественного сознания указывает Ж.Т. Тощенко. Рациональное в данном случае выступает как упорядоченное, опосредованное, обобщающее, близкое научному теоретическому сознанию в противовес эмоциональному компоненту, стихийному, связанному с непосредственным впечатлением, сиюминутным воздействием [Тощенко, 2008: 26]. При этом рациональность способна трансформироваться в свою противоположность в контексте парадоксов общественного сознания, когда действия, сами по себе в отдельности являющиеся рациональными, будучи соединены воедино, обнаруживают несогласованность, противоположность, несовместимость друг с другом [Тощенко, 2008: 73]. В.Г. Немировский с точки зрения диатропического принципа минимального универсума выделяет рациональные и эмоциональные элементы в массовом сознании. Первые связаны с конгнитивными элементами ценностных ориентаций, присутствующих в массовом сознании, вторые содержат аффективные их компоненты [Немировский, 2006: 16]. Т.И. Заславская, раскрывая содержание понятия «трансформационная активность общества», указывает на составляющие его рациональные и иррациональные реакции социальных субъектов. При этом первые выступают как продуманная, взвешенная реакция, связанная с осознанным выбором, в то время как вторые являются аффективно-эмоциональными или подражательными [Заславская, 2002: 13]. Рациональность как коррелят истинности. Рациональными признаются рассуждения, смыслы, действия, знание, которые соответствуют истине, взятой в значении какого-либо образца, эталона. Такие образцы могут иметь различное содержание: универсальный закон, стандарты когнитивной деятельности, социальная консолидация, верифицируемость знания и др. Проблематизация истинности как критерия рациональности обусловливает существование различных версий последней. Рациональность в значении истинности обсуждает Т. Парсонс в рамках позитивистской теории действия [Парсонс, 2002: 116-123]. В данном контексте разумным социальное действие является тогда, когда актор обладает научно верифицируемым знанием условий ситуации, в которых он действует. Актор становится здесь своего рода «ученым-исследователем», получающим истинное знание. Отклонение от рациональной нормы действия связано с неадекватностью знания, которое имеется в распоряжении актора − невежеством последнего и (или) соображениями, ошибочными с позиции более широкого знания. Рациональность как знание, соответствующее действительности предстает в работе Б. Фливберга. Обсуждая отношения рациональности и власти, данный автор указывает, что власть способна «определять» рациональность, искажая «реальную» рациональность как действительное положение вещей [Фливберг, 2007: С.64-67]. Такая искаженная рациональность подчиняется идеологической программе власти. Последняя способна стать фактором, препятствующим эффективному взаимодействию социологической науки (как сферы истинного знания об обществе − Д.Т.) и общества [Тощенко, Романовский, 2009: 25]. Истинность и осмысленность (теоретическая осознанность) объединены в интерпретации рациональности А.Г. Здравомысловым [Здравомыслов, 1990]. Данные признаки конституируют рациональность как культурную ценность, основания которой связаны со способностью человека к коммуникации. Рациональность как целесообразность есть выражение объективированной логической связи цели деятельности, средств и результатов ее достижения и предполагает осознание этой связи. По данному основанию В. Парето разделил действия, совершаемые индивидами, на логические и нелогические [Парето, 2008: 30-31]. В той или иной мере логическими в его концепции являются действия, соотношение цели и средств в которых осознанно индивидуальным и групповым социальным субъектом. В данной интерпретации рациональность предстает также в теории социального действия М. Вебера. Социолог связывает рациональность с «интеллектуальным пониманием», которое позволяет сконструировать модель связи цели и средств, выражающую целерациональный тип социального действия [Вебер, 1990: 604-605]. Как отмечает Ю.Н. Давыдов, рациональность у Вебера выражает предельную целесообразность, максимальное соответствие целей и средств их достижения в любой из сфер человеческой деятельности [Давыдов, 1996]. Рациональность как нормативность, стандартизованность. Совокупность норм и правил, складывающихся в процессе накопления опыта целедостижения, ценностно-ориентированного поведения, формирует стандарты связи цели и средств в различных сферах практики, маркируемые как стандарты рациональности. Рациональной является деятельность, в которой стандарты воплощены, нерациональной − деятельность, в которой они нарушены. Так, А.Б. Белозеров применяет определение рациональности как «совокупности общепринятых правил, стандартов, норм и ценностей на основе объективных характеристик человеческого бытия» [Белозеров, 2011: 62]. В.И. Бакштановский и Ю.В. Согомонов используют категорию рациональности как характеристику морали, выражающую императив следования универсальным и абстрактным правилам рыночного и политического поведения, приверженность соответствующим им ценностям. Данный императив позволяет отделить рациональное поведение «как от косного обычая, так и от произвола и вседозволенности» [Бакштановский, Согомонов, 2003: 10]. Рациональность как законосообразность во мнениях исследователей предстает как соответствие наблюдаемых явлений, процессов, действий объективным законам и имеет гносеологический и онтологический аспекты. В гносеологическом аспекте рациональность выражает соответствие рассуждений законам правильного мышления. Рациональность здесь определяется как логически обоснованное систематизированное знание предмета [Мудрагей, 2002: 5; Черная, 2010: 135]. В онтологическом аспекте рациональность есть соответствие процессов жизни и практики законам существования и развития природы и общества. Так, В.Д. Комаров, исследуя технологический процесс, одним из смыслов рациональности считает законосообразность как соответствие технологического процесса законам природы [Комаров, 2009: 49-50]. Н.Е. Покровский, рассматривая глобалистские модели культуры и общества, указывает на возникновение новой концепции рациональности как общую черту таких моделей. Данная концепция связана с утверждением новых культурных ценностей, санкционирующих «свободу самовыражения многообразия», и выражает соответствие культурных изменений закономерностям глобализационных процессов и тем новым реалиям, которые в их результате появляются [Покровский, 2000: С.8]. Рациональность как эффективность. При обсуждении проблемы рациональности нередко производится смешение ее интерпретаций как целесообразности и эффективности. При подробном рассмотрении они оказываются не идентичными. Целесообразность как максимальное соответствие целей и средств их достижения представляет собой идеальнотипическую модель, предполагающую абстрагирование от конкретных контекстовых условий, вмешательство которых приводит к отклонению от рациональной нормы действия. Понятие эффективности выражает связь выбора средств деятельности и контекста его осуществления, предполагает учет средовых факторов. Так, Р.Д. Хунагов, исследуя рациональность организационных структур современного общества, определяет ее как характеристику соответствия целей и структуры организации потребностям общества и параметрам среды: «насколько эффективно данный тип организационной структуры реализует свои цели в данных условиях среды» [Хунагов, 1995: 123]. Рациональность в значении эффективности обсуждается в контексте теорий рационального выбора [Швери, 1995; Култыгин, 2004]. Рациональный выбор зависит от контекста средовых возможностей и в общем виде трактуется как определение наилучшего варианта действий по достижению цели при ограниченных ресурсах. С учетом данных ограничений идеальнотипическая модель целесообразности применяется в конкретной практике с целью выбора наиболее эффективных средств достижения цели. Рациональность в значении эффективности Т. Парсонс называет простейшим и наиболее распространенным пониманием рациональности: «действие рационально в той мере, в которой оно преследует цели, достигаемые в условиях данной ситуации и при помощи наиболее подходящих средств, которыми располагает актор» [Парсонс, 2002: 112-113]. Эффективность и целесообразность тесно переплетены в интерпретации рациональности И.Ф. Девятко. Рациональность действия определяется устанавливаемым с помощью рассудка соотношением между интенцией и средствами, избираемыми с точки зрения имеющихся у действующего субъекта знаний, объективных возможностей и средств [Девятко, 2003: 87]. Рациональность как способность к целеполаганию постулируется как отличительное свойство Homo Sapiens, маркирующее человеческий разум. Данный критерий приводит К. Маркс, отличая деятельность как активность, предполагающую предвосхищение результата труда в сознании деятеля [Маркс, 1960: 189]. В данном смысле критерий рациональности обсуждает В.С. Швырев, полагая существенным признаком рациональности «специальные усилия сознания субъекта по анализу соразмерности его позиции той реальной ситуации, в которой он находится, что предполагает самостоятельное построение «идеального плана» действий, ориентированного на реальную ситуацию» [Швырев, 2003: 42-43]. Указанные интерпретации приводятся во многих современных социологических текстах, отечественных и зарубежных словарях по социологии и, при этом, не исчерпывают всех возможных проблематизаций рациональности. Данные интерпретации и их различные комбинации выступают содержаниями актуальных концепций рациональности, обсуждаются в рамках тематических дискуссий на страницах отечественных и зарубежных научных журналов. Проблеме рациональности посвящен тематический выпуск «Рациональность и власть» журнала «Вопросы социологии» №6 за 1996 год, в котором приняли участие А.Г. Здравомыслов, Ю.Н. Давыдов, Н.И. Лапин, В.С. Дудченко, В.П. Култыгин, А.А. Возьмитель, Т.И. Заславская, Н.И. Покровский и другие авторы. Постоянно действующей площадкой, обсуждающей проблемы рациональности, выступает журнал «Rationality and Society», выходящий в издательстве «Sage Publications» (Великобритания). Авторы данного журнала эксплицируют рациональность в терминах теории принятия решений (A. Grandori, М. Boumans и др.), теории рационального выбора (J. Elster, G. Mehlkop, P. Graeff и др.), теории игр (I. Back, A. Flache, J. Weesie, C. Snijders, V. Buskens и др.), модели выбора фрейма (C. Kroneberg, M. Yaish, V. Stocké), как проблему когнитивных контактов в системах социального взаимодействия, связанную с интерпретацией социальными акторами знаний и поведения (P. Stone, H. Gintis) и.т.д. Мы указали только некоторых представителей тех или иных подходов, т.к. более полный обзор авторов − задача отдельной статьи. Так же перечень актуальных концепций рациональности может быть продолжен. Вместе с тем, уже приведенные интерпретации существенно различаются, что затрудняет их применение. Так, логическая связь цели и средств деятельности не обусловливает с необходимостью высокую степень эффективности последней. Напротив, эффективность упомянутой связи не является с необходимостью предметом рефлексии и может существовать как неосознанное и случайное содержание. Следование стандартам деятельности не всегда представляет собой эффективный способ достижения цели: выход за пределы стандартов рациональности может оказаться более эффективным. Законосообразность того или иного социального действия не есть с необходимостью предмет осознания и может не иметь артикулированности в сознании действующего субъекта. Тем самым, рациональное может оказаться иррациональным и наоборот. Таким образом, при наличии многочисленных попыток концептуализации, рациональность остается крайне дискуссионной проблемой, нуждающейся в разработке общей интерпретации, которая объединила бы в единой концептуальной модели существующие версии рациональности. Теоретический подход. Предложить вариант решения указанной проблемы позволяет универсумный социологический подход, воплотивший основные принципы постнеклассического этапа развития социологии. Данный подход опирается на диатропическую познавательную модель, которая делает акцент на общих свойствах разнооборазий. На основе применения этой модели В.Г. Немировским сформулирован диатропический принцип минимального универсума, выступающий ядром универсумной социологии [Nemirovskiy, 2007]. Данный принцип выражает минимальное количество характеристик, необходимых для описания основных структурно-динамических качеств любой развивающейся системы. В кратком изложении такие характеристики сводятся к следующим: любая развивающаяся система имеет в своей основе два полярных (взаимодополнительных) элемента; в процессе развития образует три иерархических уровня (вещественно-энергетический, выражающий активность системы, связанную с решением задач выживания и закрепления на уровне устойчивого существования; функционально-организационный, на котором активность системы направлена на установление внешних связей, интеграцию в среду взаимодействия; информационный, выражающий высшую форму существования опыта системы, ее ориентацию на инновационное развитие и творчество); на каждом из уровней система проходит как минимум пять стадий (возникновение, становление, пиковая точка развития, увядание, исчезновение (качественная трансформация)); в процессе изменений система образует семь эволюционных слоев. Диатропический принцип минимального универсума подробно описан в научной литературе [Немировский, Сергеев, 2008: 149-150] поэтому здесь позволим себе не останавливаться на его подробной характеристике. Основные результаты. Дефиниция рациональности. Проблема дефиниции рациональности есть проблема ее универсально-объективного референта. Актуальность его поиска связана с необходимостью преодоления конфликтности версий рациональности и осознана в общественных и гуманитарных науках. Об этом свидетельствуют неоднократные попытки исследователей построить единую концепцию рациональности на основании выделения инвариантного признака последней. В то же время предпринятые попытки по большей части абсолютизируют отдельные содержательные стороны рациональности (конкретные содержания сознания, деятельности, опыта), рассматривая их в качестве ее существенных признаков. Такое рассмотрение способствует решению ряда актуальных проблем в изучении рациональности, но не решает задачу построения общей ее дефиниции. В данных обстоятельствах представляется эффективным применение диатропической познавательной модели для выявления общего признака, содержащегося в разнообразных определениях рациональности. Для осуществления ключевой операции диатропики − сопоставления рядов [Чайковский, 1992: 64] − создадим ряды, элементами которых станут все существующие определения рациональности, независимо от их смыслового содержания. При этом каждое определение следует рассматривать как социальный объект, конституированный в соответствии с принципом дополнительности: с одной стороны имеет место познающий субъект (исследователь), укорененный в жизненных и социально-групповых структурах, с другой − явления и связи, составляющие предмет его рассмотрения. Тем самым определение рациональности предстает не просто как логическая операция, раскрывающая содержание данного понятия, но как факт осознания реальности сквозь призму собственных онтологических характеристик субъекта. Такое осознание реальности с необходимостью предполагает рефлективную деятельность и является ее результатом (под рефлексией в общем виде понимается осознание практики, мира культуры и ее модусов [Огурцов, 2012]). Данный вывод не является новым: многие авторы связывают рациональность, осознание и рефлективность (В.С. Швырев, Н.А. Демина, Ch. Korsgaard, Э. Гидденс и др). Вместе с тем, он позволяет утверждать признак рефлективной оформленности в качестве рефрена (в терминах диатропики [Чайковский, 1992: 66]) для всех дефиниций рациональности. Распространение данного вывода на любые рефлективно оформленные содержания (к чему имеются все основания), позволяет сформулировать определения рациональности в узком (уровень социального субъекта) и широком (уровень социальной системы) смыслах. Рациональность в узком смысле следует определить как любой рефлективный акт (его процесс и результат) индивидуального или группового субъекта социального действия, осуществляемый с помощью вербальных средств коммуникации. Рациональность в широком смысле есть совокупность рефлективных содержаний социальной реальности. С точки зрения общего определения рациональность − совокупность рефлективных содержаний социальной реальности, конституированных рефлективными практиками индивидуальных и групповых социальных субъектов. С позиции данной дефиниции другие определения рациональности представляют собой определения ее типов и раскрывают отдельные содержательные стороны класса явлений рациональности. Указанные определения заставляют рассматривать рациональность как социальный объект ввиду отсутствия вербализованной рефлексии за пределами социальной реальности. Тем самым рациональность выступает как социологическая проблема. Подробная аргументация, обосновывающая правомерность данных определений, приведена в работе «К вопросу об общей социологической теории рациональности» [Труфанов, 2012a]. Статус рациональности в социальной системе. Проблема статуса рациональности связана с вопросом о способе ее существования: следует ли считать рациональность характеристикой социального поведения индивида или необходимо утверждать ее как фундаментальное свойство социальной реальности? Предложенное нами определение позволяет установить дополнительность данных аспектов рациональности и указать на ее статус как социального факта, имеющего надындивидуальное существование и обладающего принудительной силой по отношению к индивидам. Рефлексия в различных ее определениях объясняется через признаки теоретической осознанности (осмысленности), самообращенности субъекта, позиционности (наличие дистанции между позициями субъекта и рефлектируемого содержания). В таком понимании рефлексия и осознание представляют собой единую реальность: осознание не может быть осуществлено нерефлективно. Если возможно помыслить о чем-либо нерефлективно, то разум при этом должен находиться вне субъекта и быть идеальной способностью мыслить. Разум тем самым становится в позицию идеального наблюдателя, которой нет места в реальной практике. Поскольку способность к осознанию всегда принадлежит конкретному субъекту, то любое осмысление объектов реальности носит рефлективный характер. Субъект осознает действительность в контексте своей субъектности: в осознании всегда присутствует отношение субъекта к осознаваемому содержанию, что является средством постижения субъектом собственных оснований деятельности. Данное обстоятельство обусловлено наличием актуальных потребностей субъекта, сквозь призму которых объекты реальности осознаются как имеющие или не имеющие ценность для него. Тем самым, осознание субъектом объекта выражает интерпретацию объекта с позиции субъективного смысла. Например, такое осознание производится в настоящий момент нашим читателем, для которого объектом выступает смысл, заключенный в нашем тексте. Сказанное позволяют утверждать выводы Л.С. Выготского, указывающие на слитость интеллектуальных и аффективных процессов [Выготский, 2011: 25]. Другой пример − выводы Э. Дюркгейма о природе преступления, из которых следует рефлективный характер норм уголовного права (рассмотрены нами в работе «Рациональность как социальный факт» [Труфанов, 2012b: 297]). Как показал Э. Дюркгейм, в процессе социальных взаимодействий рефлективная деятельность социальных субъектов приводит к формированию общих конвенций и их оформлению в вербально выраженные оценки, нормы. Вместе с тем, здесь возникает вопрос, который не проясняет Дюркгейм: каким образом в социальной практике выражается признак позиционности рефлексии? Если разум как рефлектирующее начало функционально слит с субъектом-носителем, то каким образом устанавливается дистанция между рефлектирующим субъектом и рефлектируемыми основаниями его деятельности? Такая позиционность достигается за счет введения в структуру взаимодействия метасубъекта, предметом осмысления которого является деятельность первого субъекта [Шохов, 2012]. Каждый социальный актор действует как метасубъект по отношению к другим акторам, их взаимонаправленная рефлексия создает общее транссубъектное рефлективное пространство. В нем формируются общие конвенции, выражающие «наиболее существенные социальные сходства» (в терминах Э. Дюркгейма [Дюркгейм, 1990: 104]). Тем самым, через отражение в общих продуктах рефлективной деятельности группы, индивидуальный субъект приобретает способность осознавать собственные основания деятельности. Данное понимание предмета имеет предпосылки в концепциях представителей интеракционистского направления. Так, в теориях Дж. Мида и Ч. Кули существование групповых конвенций, оценок, мнений выступает необходимым условием формирования самости индивида, придает рефлективную оформленность его самоидентичности [Американская..., 1994: 216-227, 316-335]. Вербально-логическое смысловое оформление социальных конвенций есть репрезентант рациональности. Совокупность вербализованных продуктов групповой рефлексии создает собственный слой социальной реальности, отражающий когнитивными средствами ее существование и развитие. Тем самым рефлексия на уровне социальной системы предстает как когнитивная самообращенность социальной практики, которую, а также продукты осуществления которой следует маркировать как рациональность социальной системы. Рациональность в указанном смысле представляет собой совокупность социокультурных предуказаний, которые имеют внешнее по отношению к индивидам существование и оказывают на них принудительное действие, т.е. выступают как совокупность социальных фактов. К ним относятся любые рационализированные содержания культуры. В пределе обобщения рациональность в обсуждаемом смысле есть признак, отделяющий мир культуры от мира природы, человеческое общество от иных ассоциаций. Структурно-динамические качества рациональности. С позиций диатропического принципа минимального универсума двумя элементами, составляющими социальные системы, выступают рациональные и иррациональные их содержания (иначе говоря в социальной системе нет иных содержаний кроме рациональных и иррациональных). Они образуют функциональную слитость [Сивиринов, 2003: 10] и в практике социальной жизни всегда существуют как целостность. Критерием их различения является признак рефлективной оформленности: рациональность есть совокупность рефлективных содержаний социальной реальности, дополнительных нерефлективным (иррациональным) ее содержаниям, выходящим за пределы вербально-логического способа оформления. Вещественно-энергетическому, функционально-организационному и информационному уровням развития системы соответствуют уровни рациональности социума. Последние могут быть маркированы терминами Л. Колберга, примененными для обозначения уровней морального развития индивидов: преконвенциональный (prе-conventional level), конвенциональный (conventional level) и постконвенциональный (postconventional level) [Kohlberg, 1984: 172-181]. Данные уровни следует рассматривать как типы рациональности, присутствующие в любой социальной системе. Подробная аргументация представлена нами в работе «Универсумная социологическая теория рациональности» [Труфанов, 2012с]. Возможность экстраполяции свойств индивида на социум обусловлена фактом морфологической тождественности человека и социума. Данный факт известен со времен Платона и неоднократно обсужден в истории общественных и гуманитарных наук: человек в контексте социального воспроизводит те структуры, которые имманентно присущи его природе и воспроизводят его самого. Вещественно-энергетическому уровню развития социальной системы соответствует преконвенциональный тип рациональности. На данном уровне представлены социальные конвенции, обслуживающие базовый органический уровень ценностно-потребностной системы индивидов (а также социальные структуры, выражающие данные конвенции). Преконвенциональный уровень рациональности реализуется в индивидуально ориентированном социальном поведении: индивид стремится максимизировать личные выгоды при минимизации затрат (Homo Economicus). Функционально-организационному уровню развития социальной системы соответствует конвенциональный тип рациональности. Здесь представлены конвенции, обслуживающие класс социальных потребностей индивидов, обусловливающих стремление последних к членству в социальных общностях. Данный тип рациональности реализуется в поведении, мотивированном ориентациями на групповые ценности и нормы, а его субъект-носитель маркируется в общественных науках как социально обусловленный тип (Homo Sociologicus). Информационному уровню развития социальной системы соответствует постконвенциональный тип рациональности. Рефлективное оформление здесь получают уникальные формы и способы отношения индивидов к действительности, связанные с духовным уровнем их ценностно-потребностной системы и выражающие их стремление к творчеству и самоактуализации. Здесь индивид обладает высокой степенью автономии от групповых стандартов и выступает источником собственных смыслов и ориентаций поведения. Указанные уровни рациональности присутствуют в любой социальной системе, а их соотношение, «удельный вес» обусловливают актуальную ситуацию ее существования и развития. Согласно принципу минимального универсума, на каждом из трех уровней развития социальной системы рациональность проходит пять стадий. Их формализация целесообразна на этапе прикладного исследования и должна осуществляться посредством эмпирической редукции. На нашем уровне обобщения ограничимся указанием на существование данного рода стадиальности уровней рациональности. Социальная рациональность образует семь эволюционных слоев, отражающих процесс развития социальной системы. Они могут быть эксплицированы посредством концепции базовых потребностей А. Маслоу, в рамках которой выделяется семь классов потребностей [Немов, 1994: 401]. Вместе с тем, матрицей для экспликации эволюционных уровней рациональности социальной системы способна выступить любая концепция потребностной структуры, которая будет наиболее адекватна с точки зрения решения конкретных исследовательских задач. Преконвенциональный тип рациональности связан с рефлективным оформлением переживаний базовых биологических потребностей − физиологических, в безопасности. Социальные конвенции здесь оформляются по поводу сохранения и поддержания жизни, здоровья, имущества, безопасности и других физических условий существования индивидов. Характерным способом социального взаимодействия здесь выступает конкуренция, а социальная система предстает как совокупность атомизированных индивидов, реализующих локальные социальные практики. Конвенциональный тип рациональности связан с рефлективным оформлением переживаний социальных потребностей: быть принятым и признанным в общности, иметь авторитет и уважение. Характерным для данного типа рациональности способом социального взаимодействия выступает кооперация. Постконвенциональный тип рациональности связан с рефлективным оформлением переживаний духовных потребностей – познавательных, эстетических, в самореализации. На данном уровне действуют автономные индивиды, социальное поведение которых выходит за пределы социально-групповой детерминации. Рефлективные практики здесь связаны с появлением новых социальных форм, моделей взаимодействия и представляют собой инновационный потенциал, выступающий ресурсом для решения актуальных задач развития общества. Приведенная теоретическая модель выражает минимальное количество характеристик, необходимых для описания рациональности социальной системы (таблица). Таблица. Структурно-динамическая модель рациональности социальной системы
Данная модель является идеальнотипической и может быть применена с целью изучения ведущего типа рациональности социальной системы, особенностей достигнутого ею эволюционного этапа, адекватности концепции управления системой, зоны ее ближайшего развития. Одним из результатов теоретического и эмпирического применения этой модели является классификация социально-группового поведения индивидов по основанию их приверженности кооперации в связи с типами рациональности (представлена в работе «О парадоксе кооперации с точки зрения универсумной социологической теории рациональности» [Труфанов, 2012d]). Таким образом, рациональность следует определить как совокупность рефлективных содержаний социальной реальности, конституированных рефлективными практиками индивидуальных и групповых социальных субъектов.Рациональность выступает как социальный факт, с точки зрения универсумного подхода существует в неразрывном единстве с иррациональными (нерефлективными) содержаниями, имеет структурность, отражающую иерархию уровней развития социальной системы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В. И. Добренькова. М.: МГУ, 1994. Бакштановский В. И., Согомонов Ю. В. Социология морали: нормативно-ценностные системы // Социол. исслед. 2003. №5. Белозеров А. Б. Коммуникативная рациональность в контексте постнеклассической науки // Вестник Поморского университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2011. №2. Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. Выготский Л. С. Мышление и речь: сборник. М.: АСТ: Астрель, 2011. Давыдов Ю. Н. М. Вебер и проблема интерпретации рациональности // Вопросы социологии. 1996. №6. Девятко И. Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.: «Аванти плюс», 2003. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Пер. с фр. и послесловие А. Б. Гофмана. М.: Наука, 1990. Заславская Т. И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России // Социол. исслед. 2002. №8. Здравомыслов А. Г. Принцип рациональности в современной социологической теории (гносеологические и культурологические основания) // Социол. исслед. 1990. № 12. Комаров В. Д. Технологическая рациональность и особенности технологических наук // Научная рациональность: возможности диалога. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2009. Култыгин В. П. Теория рационального выбора − возникновение и современное состояние // Социол. исслед. 2004. №1. Маркс К. Капитал // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т.23, 1960. Мудрагей Н. С. Очерки истории западноевропейского иррационализма. М.: Наука, 2002. Немировский В. Г., Сергеев М. И. Развитие социологической науки в Красноярском крае // Социол. исслед. 2008. №7. Немировский В. Г. Массовое сознание и бессознательное как объект постнеклассической социологии // Социол. исслед. 2006. №2. Немов Р. С. Психология: в 2 кн. Кн. 1. Общие основы психологии. М.: Владос: Просвещение, 1994. Огурцов А. П. Рефлексия // Новейшая философская энциклопедия. Институт философии РАН. URL: http://iph.ras.ru/elib/2579.html. (дата обращения: 04.07.2012). Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический Проект, 2002. Парето В. Компендиум по общей социологии / пер. с итал. А. А. Зотова. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. Покровский Н. Е. Российское общество в контексте американизации (Принципиальная схема) // Социол. исслед. 2000. №6. Романовский Н. В. Понятийные проблемы социологии: поиск адекватной интерпретации // Социол. исслед. 2010. №4. Сивиринов Б. С. Социальная рациональность как компонент социальной перспективы // Социол. исслед. 2003. №4. Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек: монография. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. Тощенко Ж. Т., Романовский Н. В. Публичная или профессионально-публичная социология? // Социол. исслед. 2009. №4. Труфанов Д. О. К вопросу об общей социологической теории рациональности // European Social Science Journal. 2012. №1a. Труфанов Д. О. Рациональность как социальный факт // European Social Science Journal. 2012. №3b. Труфанов Д. О. Универсумная социологическая теория рациональности // Теория и практика общественного развития. 2012. №4с. Труфанов Д. О. О парадоксе кооперации с точки зрения универсумной социологической теории рациональности // Теория и практика общественного развития. 2012. №5d. Фливберг Б. Рациональность и власть: еще раз о кейс-стади // Социол. исслед. 2007. №1. Хунагов Р. Д. Проблема рациональности организационных структур // Социол. исслед., 1995. №7. Чайковский Ю. В. Познавательные модели, плюрализм и выживание // Путь. 1992. №1. Черная А. Н. Взаимосвязь рационального и иррационального в концепции философии истории А. Тойнби // Наука. Релігія. Суспільство. 2010. №2. Швери Р. Теория рационального выбора: аналитический обзор // Социологический журнал. 1995. №2. Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность. М.: Прогресс-Традиция, 2003. Шохов А. Схема научного исследования в постнеклассической науке. URL: http://www.socium.com.ua/shema.doc. (дата обращения: 04.07.2012). Kohlberg L. Essays on Moral Development: Vol. 2. The Psychology of Moral Development. San-Francisco, 1984. Nemirovskiy V. G. The Interdisciplinary Perspectives of the Contemporary Post-Non-Classical Sociology / The International Journal of Interdisciplinary Social Sciences. 2007.Vol. 2. Num.1. Abstract. Rationality is discussed from the standpoint of postnonclassical (universum) sociological approach. An overview of current sociological in their content explications of rationality is given. The author formulates a definition of rationality, revealing its universal features, explaining the status of rationality as a social fact. The diatropic principle of minimal unversum determines structural dynamic qualities of rationality of social system; types of rationality are also distinguished. Keywords: rationality * reflexivity * postnonclassical (universum) approach * types of rationality
|